ПРОДОЛЖАТЕЛЬ ФЕОФАНА

Сканировано с: Продолжатель Феофана. Жизнеописание византийских царей. Перевод, статьи, комментарии Я.Н.Любарского. Наука, С.-Пб. 1992 г.



       ВВЕДЕНИЕ
       КНИГА I.     Лев V
       КНИГА II.    Михаил II
       КНИГА III.   Феофил
       КНИГА IV.   Михаил III
       КНИГА V.    Историческое повествование о жизни и деяниях славного царя Василия,
                            которое трудолюбиво составил из разных рассказов внук его Константин, царь в Бозе
                            ромеев[1]
       КНИГА VI
                          Лев VI
                          Царствование Александра, сына Василия
                          Царствование Константина, сына Льва
                          Царствование Романа
                          Самодержавное правление Константина
                          Царствование Романа, сына Константина Багрянородного


       
       Царствование Романа

       
       В 6428 году, восьмом индикте, шестого января, в день святого крещения, венчает Роман свою жену Феодору. Семнадцатого мая в день праздника святой пятидесятницы венчает Роман руками царя своего сына Христофора,[1] и лишь вдвоем шли они в этой процессии. В июле месяце восьмого индикта, в воскресенье свершилось стараниями Романа единение церкви, и объединились все митрополиты и клирики, разделенные патриархом Николаем и Ев-фимием.[2]
       2. Восьмого февраля, девятого индикта[3] Роман изгнал на остров Антигона Стефана, сына Каломарии, обвиненного в посягательстве на царскую власть, и постриг его в монахи вместе с его людьми Феофаном Тихиотом и Павлом Орфанотрофом.
       3. Совершил царь выход в тривуналий,[4] куда собрались все, кто носил оружие. Произведя смотр, Роман вместе с Константином вдруг с большой поспешностью вернулись во дворец, ибо раскрыт был человеком Арсения заговор этого Арсения и манглавита Павла. Их били, лишили имущества и сослали. А распорядителем всех дел был тогда пресвитер Иоанн, ректор, который назначил Льва, человека Арсения, евдомарием и приблизил его к царю. Царь Роман сделал своим зятем и женил на дочери Агафе Романа, сына Льва Аргира (я уже упоминал его), был он широкоплеч, отличался красотой тела, статью, умом, а особенно милосердием, щедростью, добротой и простотой.
       4. Был у патрикия Никиты некий родственник, Рендакий Элладик, мужлан и отцеубийца, преследовавший и желавший убить отца. Спасаясь от сына, тот сел на корабль и пустился в плавание, но был захвачен критскими сарацинами. Пользуясь полной свободой, Рендакий разграбил отцовское имущество и, явившись в город, искал убежища в Великой божией церкви. Царь Роман, узнав о его бесчинстве и грабеже, решил извлечь его из церкви и наказать. Рендакий же составил подложные письма к болгарам и решил к ним бежать, однако был схвачен, уличен, лишен имущества и глаз.
       5. После смерти доместика Адралеста, когда болгары снова дошли до Катасирта, доместиком схол назначается Пофос Аргир, муж отменный и опытный. Он приблизился во главе таги к Фермополю, послал в разведку топотирита Михаила, сына Моролеона. Тот неожиданно наткнулся на засаду болгар, многих убил, но и сам был ранен и скончался по возвращении в город.[5]
       6. С помощью нотария Феоклита был в то время раскрыт заговор против царя Романа, составленный сакеларием и начальником монетного двора Анастасией, китонитом Феодоритом, нотарием царского фиска Димитрием, Николаем Кувацей и протокаравом Феодотом, которые выступали за царя Константина. Их уличили, били, провели через город и отправили в ссылку. Феодорнт же был бит отдельно во дворце в Триконхе и тоже сослан. Сакелария же Анастасия постригли в монастырь Елегмов, где он и скончался.[6]
       7. Под этим предлогом Роман оттеснил царя Константина на второе место, себя же поставил на первое. Он сделал это, боясь заговоров и гибели, к которой они ведут, но при этом совершил (о дела человеческие!) клятвопреступление, ибо прежде клялся, что не провозгласит себя первым самодержцем перед Константином.
       8. Симеон снова выступил войной против ромеев. Он послал множество болгар во главе с хаганом, миником[7] и другими с приказом как можно скорее двигаться к городу. Пройдя через горы, они подступили к Манглаве. Царь Роман узнал об их приходе и, опасаясь, как бы они не сожгли дворца в Пиги[8] и побережье Стена, посылает ректора Иоанна, а также Льва и Пофоса Аргиров во главе большого отряда, составленного из воинов царских этерий и тагм. Находился с ними во главе своего войска и патрикий Алексей Муселе, друнгарий флота. Шла пятая неделя поста.[9] Они расположили свое войско в низменных и равнинных местах Пиги, но когда наверху появились вооруженные болгары и со страшными невнятными криками устремились на них, ректор Иоанн тотчас пустился в бегство, а защищавший его Фотин, сын Платипода, и многие другие были убиты. С трудом спасшийся ректор взбежал на корабль. Прибежал с оружием в руках и друнгарий Алексей Муселе, но не сумел взобраться по корабельной лестнице, упал в море со своим протомандатором и утонул. Аргиры же, Пофос и патрикий Лев, спаслись бегством в крепости. Что же до моряков и всей массы воинов, то одни, ускользнув из рук врага, утонули в море, другие стали жертвой мечей, третьи попали в руки болгар. Болгары же, не встречая сопротивления, сожгли дворец Пиги и спалили всю область Стена. Страшны неразумие и неопытность в соединении с дерзостью![10]
       9. Двадцатого февраля десятого индикта скончалась супруга Романа Феодора, и ее тело погребли в доме царя Романа, превращенном им в монастырь.[11] В том же месяце венчается Софья, жена царя Христофора. Тогда же явился в город и куропалат Ивир, торжественно разодетый прошел он через агору и встречен был с великой славой и честью. И отвели его в святую церковь Мудрости божьей полюбоваться на ее красоту, грандиозность и прекрасное убранство. Церковь нарядили и устлали зо-лототкаными коврами и всевозможной красой и потом ввели туда Ивира. Он же, пораженный удивительными и огромными размерами храма, восхищенный его совершенной красотой, сказал, что это святое место - воистину обиталище божие, и вернулся на родину.[12]
       10. Снова двинулись войной болгары и, дойдя до дворца святой Феодоры,[13] предали его огню. Созвал царь Роман на завтрак начальников тагм, среди которых находился и некто Сактик. Роман увещевал и побуждал их выступить против врага и защитить отчизну. Те с готовностью согласились умереть за его царственность и за христиан. А назавтра упомянутый Сактик, вооруженный царем, показал, сколь истинны его вера и мужество. Зайдя в тыл болгарам, он напал на их лагерь и убил всех, там оказавшихся. Узнав о случившемся, болгары вернулись в лагерь и в разразившейся битве заставили Сактика с немногими своими воинами отступить. Он доблестно сражался, убил множество врагов, но не смог противостоять огромной массе неприятелей, опустил поводья и обратился в бегство. При переправе через реку его конь завяз в иле, и Сактик был ранен в бедро и ягодицу. Еле-еле стараниями слуг вытащили коня из ила, и Сактик спасся во Влахерны. Его поместили в святую гробницу, но рана была смертельной, и он ночью скончался.[14]
       11. Тогда же и досточтимейший Петрона по приказу царя Романа перенес из мужского монастыря святого Мамы (расположен вблизи ворот Ксирокерка) один гроб с резными фигурами и два других без резьбы и поместил их в монастырь царя Романа, то есть Мирелей. Как говорят, в них покоится прах Маврикия и его детей.
       12. Некий халд Адриан, а также армянин Тацак, человек очень богатый, по совету и наущению страгита Халдии Барды Воилы подняли восстание против царя Романа и овладели крепостью Паиперт. Доместик схол Иоанн Куркуас напал на лих, схватил самых знатных, отобрал у них все имущество, ослепил, а людей бедных и неприметных отпустил на все четыре стороны. Тацак же бежал в другую надежную крепость, а получив заверения, что не претерпит зла, явился в город, был удостоен сана манглавита и жил под стражей в здании Манган. Потом он замыслил бегство, был схвачен и лишен глаз. Барду Воилу же постригли в монахи (он был другом царя, и тот пожалел его).[15]
       13. Болгарии Симеон со всем своим войском оцепил Адрианополь, окружил город рвом и приступил к осаде; стратигом Адрианополя был в то время человек по имени Дуролев, которого правильнее было бы назвать Храброльвом,[16] сильный и славный воин, совершивший немало подвигов в битвах с болгарами. В городе кончились запасы продовольствия, начался мучительный голод (пищу достать было неоткуда), и мучимые лишениями адрианопольцы отдали и себя и стратига в руки болгар. Заполучив Дурольва, Симеон всего его опутал оковами, подверг тысячам пыток и, наконец, поступая подстать своей жестокой и звериной душе, предал тяжкой смерти. Поручив охрану города болгарам, он ушел, а те, услышав о наступлении на них ромейского войска, покинули город и отступили. И вновь стал ромейским Адрианополь.[17]
       14. Лев Триполийский с большими силами и боевыми судами выступил против ромеев. Когда он прибыл на остров Лемнос, на него внезапно напали патрикий Иоанн и друнгарий флота Радин, в произошедшем сражении агаряне с божьей помощью были разбиты, и лишь один Триполитянин едва спасся бегством.[18]
       15. В сентябре месяце второго индикта[19] архонт Болгарии Симеон со всем войском двинулся на Константинополь. Он опустошил Фракию и Македонию, все пожег, порушил, повырубал деревья, а подойдя к Влахернам, попросил прислать к нему патриарха Николая и некоторых вельмож для переговоров о мире. Стороны обменялись заложниками, и первым отправился к Симеону патриарх Николай, за ним - патрикий Михаил Стипиот, а также мистик Иоанн, который в то время заправлял всеми делами (ректора Иоанна уже успели оклеветать перед императором, и он, удалившись из дворца под предлогом болезни, постригся в свой монастырь вблизи Галакрин). Они принялись было беседовать с Симеоном о мире, но тот их отослал и попросил встречи с самим царем, поскольку, как утверждал, много слышал о его разумности, мужестве и уме. Царь этому весьма обрадовался, ибо жаждал мира и желал прекратить это ежедневное кровопролитие. Он отправил людей на берег Космидия соорудить в море надежную пристань, к которой могла бы подойти царская триера. Он велел обнести ее со всех сторон стенами, в середине соорудить перегородку,[20] где бы могли они беседовать друг с другом. Симеон же тем временем послал воинов и спалил храм Пресвятой богородицы в Пиги, который соорудил император Юстиниан, и все здания вокруг, показав этим, что не мира хочет, а морочит царя пустыми надеждами. Царь же, прибыв во Влахерны вместе с патриархом Николаем, вошел в святую усыпальницу, простер руки в молитве, а потом пал ниц и, орошая слезами святой пол, просил всеславную и непорочную Богородицу смягчить несогбенное и неумолимое сердце гордого Симеона и убедить его согласиться на мир. И вот открыли они святой кивот, где хранился святочтимый омофор святой Богородицы, и, накинув его, царь словно укрыл себя непробиваемым щитом, а вместо шлема водрузил свою веру в непорочную Богородицу и так вышел из храма, обороненный надежным оружием. Снабдив свою свиту оружием и щитами, он явился в назначенное место для переговоров с Симеоном. Происходило же это в четверг девятого ноября в четыре часа дня. Явился Симеон, ведя с собой множество разделенных на отряды воинов, золотощитных и золотокопейных, среброщитных и среброкопейных, всякого цвета оружием украшенных, всех железом оснащенных. Окружив Симеона, они славили его на ромейском языке, как царя.[21] Весь синклит, стоя на стенах, наблюдал за происходящим. И воистину нельзя было тогда не заметить величия души императора, не восхититься силой духа и твердостью ума, ведь он не испугался такого наплыва врагов, не оробел, не отступил, но с таким бесстрашием двинулся им навстречу, словно шел к толпе друзей и разве только душу не был готов отдать в выкуп за своих подданных. Царь первым явился к упомянутой пристани и остановился в ожидании Симеона. Стороны обменялись заложниками, и болгары тщательно обыскали пристань: нет ли там какой хитрости или засады, и лишь после этого спрыгнул Симеон с коня и вошел к царю. Поприветствовав друг друга, они приступили к переговорам о мире. Говорят, царь сказал Симеону: "Слышал я, что ты человек благочестивый и истинный христианин, однако, как вижу, слова с делами не сходятся. Ведь благочестивый человек и христианин радуется миру и любви (если Бог и есть любовь), а нечестивец и неверный - наслаждается убийствами и неправедно пролитой кровью. Если же ты (а я в этом уверен) - истинный христианин, останови неправедные убийства и нечестивые кровопролития и, сам христианин сутью и именем, заключи мир с нами, христианами, и не пожелай замарать рук христиан кровью христиан-единоверцев. Ты и сам человек, и тебя ждет и смерть, и воскресенье, и суд, и воздаяние, сегодня ты существуешь, а завтра обратишься в прах.[22] Одна болезнь уймет всю спесь. Какой ответ дашь Богу, отойдя в иной мир, за неправедные свои убийства? С каким лицом будешь взирать на грозного и справедливого судию? Если гворишь такое из любви к богатству, я накормлю тебя им досыта, только попридержи свою десницу. Возрадуйся миру, возлюби согласие, дабы и сам зажил жизнью мирной, бескровной и спокойной, и христиане избавятся от несчастий и прекратят убивать христиан, ибо негоже им поднимать меч на единоверцев". Молвил царь такое и замолчал. Устыдился Симеон и смирения, и речей его и согласился заключить мир. Поприветствовав друг друга, они разошлись, и царь ублажил Симеона роскошными дарами.[23]
       16. Расскажу также о происшествии чудесном и даже для знатоков таких дел удивительном. Рассказывают, что во время беседы царей два орла с криком пронеслись над их головами, они соединились, но тотчас разделились, и один полетел к городу, а другой - в сторону Фракии. Те, кто тщательно исследует подобные вещи, сочли это дурным знаком и сказали, что не бывать меж ними согласия и мира. Симеон же, вернувшись в лагерь, поведал своим вельможам об уме и смирении царя, превознес его вид, силу и неколебимость духа.
       17. Двадцать пятого декабря венчал Роман в Великой церкви своих сыновей Стефана и Константина. Другого его сына Феофилакта патриарх Николай постриг в клирики, рукоположил иподиаконом и потом назначил синкелом того, кто прежде вошел в священное сообщество в иподиаконском чине.[24]
       18. Девятнадцатого апреля возвел Роман управляющего всеми делами мистика Иоанна в патрикии и анфипаты, чем и возбудил к нему зависть и навлек ряд обвинений.
       19. Пятнадцатого мая тринадцатого индикта[25] скончался патриарх Николай, владычествовавший во втором своем патриаршестве тринадцать лет. И погребли его тело в монастыре Галакрин, основанном им самим. В августе месяце поставили патриархом Стефана, митрополита Амасии, евнуха. В октябре месяце обвинен был заправлявший всеми делами мистик Иоанн, якобы покушается он на царскую власть и делает это будто по наущению патрикия и логофета Косьмы, выдавшего за него свою дочь. Поэтому его удаляют из дворца, однако позволяют туда приходить, чтобы служить царю и вместе с ним распоряжаться делами. Дело в том, что царь Роман необыкновенно любил Иоанна, так как тот мог исполнить для него любую службу, и не желал устранять его окончательно. Однако обвинители торопили царя, представили доказательства вины, царь произвел расследование и, убедившись в их истинности, собрался задержать и допросить Иоанна. Но тот, предвидя это, бежал в Монокастан и постригся в монахи. Бежал также его друг и близкий, стольник Константин, сын Воилы, который явился на Олимп и облачился в монашеское одеяние. Ведь он испытывал страх, потому что был сообщником мистика и поверенным его тайн. Патрикия же Косьму царь велел бить у орология дворца и сместить с должности. Вместо мистика Иоанна управителем назначается протовестиарий Феофан. И случилось тогда страшное землетрясение в феме Фракисиев, и зияние земли огромное и ужасающее, и поглощены были селения и церкви со всеми людьми.
       20. Двадцать седьмого мая пятнадцатого индикта повел свое войско против хорватов архонт Болгарии Симеон, вступил с ними в сражение, был разбит и потерял всех своих воинов.[26]
       21. Астроном Иоанн, увидев царя, сказал: "Господин, статуя, стоящая в арке на Ксиролофе[27] и обращенная на запад, - Симеона. Если отрубишь ей голову, в тот же час умрет Симеон".[28] И ночью послал царь Роман отрубить голову статуе. В тот же час скончался Симеон в Болгарии, который погиб, охваченный безумием и терзаемый сердечной болезнью. Напрасно, преступив закон, он назначил архонтом Петра, сына от второй своей жены, сестры Георгия Сурсувула, которого оставил Симеон опекуном своих детей. Михаила же, сына от первой жены, постриг в монахи. Что же касается братьев Петра, Иоанна и Вениамина, то они еще носили болгарское платье.[29]
       22. Окружающие племена (хорваты, турки и другие), узнав о кончине Симеона, решили напасть на болгар. Болгары, мучимые страшным голодом из-за саранчи, опасались нашествия многих племен, но более всего опасались наступления ромеев. Они устроили, желая вселить страх в ромеев, совет, двинулись на них войной и пришли в Македонию. Когда же Петр и Георгий узнали, что против них собирается выступить царь Роман, они тайно отправили некоего монаха из армян именем Калокир с хрисовулом. В хрисовуле говорилось, что они желают мира с ромеями. готовы договориться и, более того, если ромеи пожелают, заключат и брачный союз. Царь с радостью встретил этого монаха и со своей стороны тотчас послал на дромоне монаха Феодосия Авука и царского клирика Константина Родосца для переговоров о мире с болгарами в Месемврии, прежде именовавшейся Меневрией (от основавшего ее фракийца Мена и Врии - названия городка у фракийцев). Правильнее же назвать город Месемврией. Послы явились к болгарам, переговорили обо всем необходимом и в обратный путь отправились сушей вместе с болгарином Стефаном. Вслед за ними пришли Георгий Сурсувул, Симеон Калутеркан, Усампс и б"рат жены болгарского князя Симеон. Кроме того, явились во всем своем могуществе к царю Роману его родственник Стефан, а также Маготин, Кронос и Миник.[30] Увидев же дочь царя Христофора Марию, они остались ею весьма довольны и сначала составили соглашение о мире, а потом написали Петру, чтобы скорей приходил. И послан был магистр Никита, свояк Романа, чтобы встретил и привел Петра в город. А по прибытии болгарина царь Роман сел на триеру и прибыл во Влахерны, где встретил и приветствовал Петра. Сначала они побеседовали как положено друг с другом, а потом подписали мирный договор и брачное соглашение. Посредничал же и разумно устраивал дела между болгарами и ромеями протовестиарий Феофан.[31]
       23. Восьмого октября отправился патриарх Стефан вместе с протовестиарием Феофаном, дочерью царя Христофора Марией и всем синклитом в храм Пресвятой богородицы в Пиги, там он благословил Петра и Марию и возложил на их головы брачные венцы, дружками же были протовестиарий Феофан и Георгий Сурсувул. После окончания роскошного пира и завершения торжественных брачных церемоний протовестиарий Феофан вместе с царской дочерью Марией вернулся в город.[32] На третий же день брака устроил царь Роман роскошное пиршество на пристани в Пиги, украсив его шелковыми тканями, у пристани же стоял царский дромон. Угощался там Роман вместе с болгарином Петром, зятем Константином и сыном Христофором. Болгары настоятельно потребовали, чтобы прежде славословили Христофору, а потом уже Константину, царь подчинился их требованиям, и все сделали так, как они просили.[33] По окончании всех брачных церемоний собралась Мария с мужем своим Петром отправиться в Болгарию, а родители вместе с протовестиарием Феофаном сопровождали ее до Евдома. А когда настало время прощаться, дочь залилась потоками слез, как бывает при расставании с любимыми и близкими сердцу. Они приветствовали зятя, отдали в его руки дочь и вернулись во дворец. Мария же, отданная болгарам, отправилась в Болгарию в радости и печали: в печали, потому что лишилась любимых родителей, царских покоев и близости своих родных, в радости - что соединилась с царственным мужем и провозглашена болгарской владычицей. И отправилась она, увозя всевозможное богатство и бесценную утварь.
       24. В то время магистр и доместик схол Иоанн Куркуас, который успешно чуть ли не со времени провозглашения царя Романа командовал ромейским войском и непрестанно воевал ассирийцев, разорял их города, крепости, селения, деревни и брал пленных, начал всякими способами нападать, грабить и предавать погибели знаменитую, славную, укрепленную и сильную крепость Мелитину в Сирии. Он предал огню окружающие селения и деревни, а саму неодолимую и непобедимую крепость осадил и окружил гелеполами, при этом привел в полное отчаяние ее защитников, не знавших, что им делать. Не раз и не два отправляли они послов к доместику с просьбой дать им заверения, и в конце концов умный, рассудительный доместик схол Иоанн Куркуас, видя слезы, жалобы и несчастную их судьбу, пошел, как это свойственно людям, им навстречу и дал заверения. Эмиром Мелитины был в то время внук Амра Апохапс, а стратигом благороднейший и богатый Апосалаф. Они были приняты доместиком, и он отправил их к самодержцу. Заключив мирное соглашение, они вернулись на родину.[34] С тех пор воевали они вместе с ромеями против своих соплеменников агарян и во время триумфов входили в город с ромеями, ведя пленных агарян. И было это и странно и удивительно и свидетельствовало о злой судьбе безбожных агарян. Однако, когда Апохапс, человек умный и рассудительный, скончался, жители Мели-тины нарушили мир. И вот снова двинулись на них войной доместик схол Иоанн Куркуас с фемами и тагмами и Мелий с армянами. Ежедневно совершая нападения и вылазки, в непрерывных набегах захватывая добычу и пленных, они довели Мелитину до такой крайности, что едва ее полностью не разрушили и не сравняли с землей.[35] Причем не только ее, но и соседние города, а также плодородные, богатые области, приносящие большие доходы. И вот царь превратил эту Мелитину в кураторию[36] и заставил ее платить ежегодно многотысячную дань золотом и серебром.
       25. Обвинен был магистр Никита, тесть царя Христофора, ибо советовал зятю выступить против отца и лишить его царства. Его удалили из города, постригли в монахи и сослали в собственное имение.
       26. Пятнадцатого июля шестого индикта скончался патриарх Стефан, пробывший патриархом два года одиннадцать месяцев. Четырнадцатого декабря приводят Трифона, монашествовавшего в Опсишш, монаха, известного благочестием и святостью, и рукополагают патриархом на определенный срок, пока не подрастет Феофплакт, сын Романа, которого собирались рукоположить константинопольским патриархом.[37]
       27. Двадцать пятого числа того же месяца начались невыносимые холода, и леденела земля сто двадцать дней. Из-за этого начался страшный голод, какого раньше никогда не бывало, а отсюда и неисчислимые смерти, так что живые не успевали хоронить мертвых. Видя, сколь невыносима эта беда, царь Роман выказывал заботу, достойную своей сострадательной и милосердной природы, и щедрым милосердием смягчал лишения, причиняемые голодом. Он закрыл дверями и деревянными щитами портики, чтобы не проникали к беднякам снег и холод, и соорудил в каждом из них комнатушки. При этом он распорядился ежемесячно раздавать поселившимся там беднякам серебряную монету, а кроме того, распределять каждый месяц среди бедняков тримисии[38] в церквах, так чтобы нищим и в комнатушках и в церквах раздавалось общим счетом двенадцать тысяч чеканной серебряной монеты. Но не только это измыслила в заботах о бедняках сострадательная душа императора. Ежедневно, по его велению, обедали с ним три бедняка, получавшие по номисме. По четвергам же и пятницам обедали с ним три бедных монаха, и каждый получал по чеканной номисме. Ну а что совершалось во время монастырских трапез - тоже его дело. Два рода пищи доставлял и себе и сотрапезникам: одну - обычную, питающую тело, и другую, ублажающую душу радостью речей, внимая которым, он терзался душой и испускал потоки слез. Ну а кто поведает о вере, кою питал он ко всем монахам, особенно же к прославившимся святостью и благочестием? Всякому встретившемуся ему преданному и добродетельному монаху, заливаясь слезами, рассказывал он о своих делах. Преданный вере и православию, он щедро украшал все церкви города роскошными покрывалами и светильниками. Не забывал посылать он и ежегодной роги монахам - обитателям гор на Олимпе, на Комине, на Золотой скале, на горе Варахейской;[39] он пекся и заботился о них, а знаменитых деяниями и размышлениями звал к себе и вкушал благоречие их молитв. Но не только это. Он не забывал доставлять божиим затворникам - обитателям крохотных келий и всем монастырям ежегодную рогу, которую положил. Мы рассказали лишь малую толику из многих его благих дел и подвигов милосердия.
       28. Против болгарина Петра стал строить козни его брат Иоанн и другие вельможи Симеона. Они были изобличены, Иоанн бит и заключен в тюрьму, остальные же подвергнуты серьезным наказаниям. Петр сообщил об этом царю Роману, и царь послал монаха Иоанна, обладателя сана ректора, под предлогом обмена пленными, а на самом деле, чтобы забрать Иоанна и привести его в Константинополь. Так все и произошло. Он забрал Иоанна на корабль и из Месемврии прибыл в город. Когда же вскоре тот, скинув монашеское платье, захотел жениться, царь дал ему дом, много всякого имущества и жену, свою землячку, родом из Армениака. Он также устроил ему пышную свадьбу в доме кесаря, дружками на которой были царь Христофор и ректор монах Иоанн.[40]
       29. И монах Михаил, тоже брат Петра, имея в мыслях захватить власть над Болгарией, поднял бунт в одной из болгарских крепостей. И стеклись к нему отложившиеся от Петра скифы. А после завершения его жизни вторглись они в ромейские земли, так что прошли от Макетиды через Стримон в Элладу и к Никополю и все кругом разорили.[41] Никополь же назван так в честь победы, которую Август одержал над Антонием и Клеопатрой и покорения римлянами Египетской державы.[42]
       30. Второго марта рухнул карниз, украшавший колонны, стоящие в ряд на форуме, и убило шесть человек. Случился большой и страшный пожар в портике форума, вблизи храма пресвятой Богородицы, так что сгорели на форуме все свечные и меховые лавки вплоть до Психи.[43]
       31. Скончался царь Христофор в августе месяце четвертого индикта. Его отец рыдал и бил себя в грудь больше, нежели положено у египтян, ибо вошел уже в старческий возраст, а остальные его дети еще пребывали в младенчестве. И останки его были похоронены в упомянутом монастыре его отца.[44]
       32. По окончании установленного срока в августе месяце третьего индикта низложили патриарха Трифона. Он ушел в свой монастырь и скончался, а церковь осиротела на один год и пять месяцев из-за юного возраста сына Романа Феофилакта, ибо царь, как уже говорилось, хотел поставить его патриархом.[45]
       33. Некий обманщик Василий, македонянин, выдал себя за Константина Дуку и привлек к себе многих людей. Он был схвачен турмархом Элефантином из Опсикия, доставлен в Константинополь и лишен эпархом Петром одной руки. Потом, улучив момент, он снова является в Опсикий и, приладив себе медную руку вместо отрубленной и изготовив огромный клинок, стал повсюду расхаживать и снова морочить нищую братию, будто он и есть Константин Дука. Увлекая их за собой, он учинил великий мятеж против Романа. Захватив крепость под названием Платея Петра, он сложил там всевозможные съестные припасы, принялся совершать оттуда набеги и грабить округу. Царь послал войско и схватил Василия вместе с его людьми. Приведя в город, его стали допрашивать и бить, чтобы он выдал сообщников, если такие имеются. Он же ложно оговорил многих важных людей, будто они заодно с ним. Его уличили в том, что в его словах нет и доли правды, и отдали в Амастриан на съедение огню.[46]
       34. Второго февраля шестого индикта рукополагается патриархом упомянутый царский сын Феофилакт, во всем наследовавший благородный дух отца и благодаря своей учености готовый к предстоящим свершениям. Явившиеся из Рима местоблюстители принесли синодальное постановление по поводу его рукоположения. Они и возвели его на патриарший трон.[47]
       35. Упомянутая внучка царя Романа Мария, жена Петра болгарина, часто приезжала из Болгарии в город навестить отца и деда. В последний раз явилась она с тремя детьми, когда уже скончался ее отец Христофор. Получив большое богатство от деда, она с честью отправилась назад.
       36. Царь Роман женил сына Стефана на дочери Гавалы, внучке Катакила, именем Анна. Помимо брачного венца возложен был на нее и царский.
       37. Первый поход турок против ромеев случился в апреле седьмого индикта. Они дошли до города и увели в плен всех жителей Фракии. И вот отправился протовестиарий патрикий Феофан, распоряжавшийся всеми делами, произвести обмен пленными. Он весьма умно обошелся с турками и заслужил их похвалу и восхищение. Царь же Роман проявил великодушие и человеколюбие и не пожалел никаких денег для освобождения пленных.[48]
       38. Царь Роман женил младшего сына Константина на Елене из армениакского рода, дочери патрикия Адриана, а после ее смерти в феврале сочетал его с другой женой именем Феофано, происходящей из рода известного Мамы.
       39. Одиннадцатого июня четырнадцатого индикта[49] на десяти тысячах судов приплыли к Константинополю росы, коих именуют также дромитами, происходят же они из племени франков.[50] Против них со всеми дромонами и триерами, которые только оказались в городе, был отправлен патрикий.[51] Он снарядил и привел в порядок флот, укрепил себя постом и слезами и приготовился сражаться с росами. Когда росы приблизились и подошли к Фаросу (Фаросом называется сооружение, на котором горит огонь, указующий путь идущим в ночи), патрикий, расположившийся у входа в Евксинский понт (он назван "гостеприимным" по противоположности, ибо был прежде враждебен для гостей из-за постоянных нападений тамошних разбойников; их, однако, как рассказывают, уничтожил Геракл, и получившие безопасность путешественники переименовали понт в "гостеприимный"),[52] неожиданно напал на них на Иероне, получившем такое название из-за святилища, сооруженного аргонавтами во время похода. Первым вышедший на своем дромоне патрикий рассеял строй кораблей росов, множество их спалил огнем, остальные же обратил в бегство. Вышедшие вслед за ним другие дромоны и триеры довершили разгром, много кораблей потопили вместе с командой, многих убили, а еще больше взяли живыми. Уцелевшие поплыли к восточному берегу, к Сгоре. И послан был тогда по суше им наперехват из стратигов патрикий Варда Фока с всадниками и отборными воинами. Росы отправили было в Вифинию изрядный отряд, чтобы запастись провиантом и всем необходимым, но Варда Фока этот отряд настиг, разбил наголову, обратил в бегство и убил его воинов. Пришел туда во главе всего восточного войска и умнейший доместик схол Иоанн Куркуас, который, появляясь то там, то здесь, немало убил оторвавшихся от своих врагов, и отступили росы в страхе перед его натиском, не осмеливались больше покидать свои суда и совершать вылазки. Много злодеяний совершили росы до подхода ромейского войска: предали огню побережье Стена, а из пленных одних распинали на кресте, других вколачивали в землю, третьих ставили мишенями и расстреливали из луков. Пленным же из священнического сословия они связали за спиной руки и вгоняли им в голову железные гвозди. Немало они сожгли и святых храмов. Однако надвигалась зима, у росов кончалось продовольствие, они боялись наступающего войска доместика схол Куркуаса, его разума и смекалки, не меньше опасались и морских сражений и искусных маневров патрикия Феофана и потому решили вернуться домой. Стараясь пройти незаметно для флота, они в сентябре пятнадцатого индикта[53] ночью пустились в плавание к фракийскому берегу, но были встречены упомянутым патрикием Феофаном и не сумели укрыться от его неусыпной и доблестной души. Тотчас же завязывается второе сражение, и множество кораблей пустил на дно, и многих росов убил упомянутый муж. Лишь немногим удалось спастись на своих судах, подойти к побережью Килы и бежать с наступлением ночи. Патрикий же Феофан, вернувшийся с победой и великими трофеями, был принят с честью и великолепием и почтен саном паракимомена.[54]
       40. Так как упомянутый магистр и доместик схол Иоанн прекрасно проявил себя на войне, соорудил много больших трофеев, расширил ромейские пределы и разрушил множество агарянских городов, и поскольку блистала добродетель этого мужа, решил царь Роман взять его дочь в жены своему внуку Роману, сыну Константина. Дочерью же Куркуаса была Евфросинья, а сыном Константина - Роман, оскопленный Константином Багрянородным и возведенный в достоинство патрикия и препозита. По этому случаю вспыхнула к Куркуасу зависть со стороны других царей, и он был смещен с должности, пробыв бессменным доместиком двадцать два года и семь месяцев.[55]
       41. Следует между тем поведать о его роде, воспитании, привычках, природе души и тела, деяниях и какую крепость в вере и православии явил он в наш век. Происходил он из армениакского рода, из города Докии области Дарвида, от отца не из людей безвестных, а дворцового чиновника, весьма богатого, сына доместика иканатов Иоанна. Передают, что священному писанию он обучался у своего родственника, митрополита Гагр. Гласит слово, будто рек архиерей: "Будет сей Иоанн во избавление и на подмогу ромеям". И овладел он многими и бесчисленными городами, крепостями, землями, укреплениями и областями агарян и вдвое увеличил Романию, ибо прежде, вплоть до крепости Харсиана, Ипсилы, реки Галис находилась она во власти врагов Христа. Верный и ревностный слуга самодержца Романа доместик схол Иоанн установил ромейскую границу по Евфрату и Тигру и доставил Романии приношения и дары, царь же приобрел там и народ и войско, постановил взимать ежегодно большую дань, а также получил оттуда немало добычи, колесниц и агарянских пленников. Вступая в большие сражения, он рушил города врагов Христа. И кто только перечислит названия всех городов, кои покорил и сделал данниками ромеев доместик схол Иоанн Куркуас! Нередко неусыпный Иоанн перед строем воинов обращался с убедительными речами и увещеваниями к ромеям, и его по праву можно было бы счесть и назвать новым Траяном или Велисарием. И если кто сравнит с ними этого мужа, то обнаружит, что Куркуас больше них совершил и подвигов, и славных деяний. Желающие же узнать о его подвигах могут прочесть о них в сочинении протоспафария и судьи Мануила, составленном из восьми книг.[56]
       42. Следует рассказать и о подвигах, и славных деяниях патрикия и стратига Халдии Феофила, двоюродного брата магистра и доместика схол Иоанна. Став в Халдии единственным стратигом, он не предался, подобно многим, неге, роскоши и наслаждениям, но обратился к суровым трудам, принялся опустошать села и земли агарян и в конце концов пленил, заставил платить дань и подчиниться магистру Иоанну агарян - жителей весьма сильного и достойного удивления Феодосиополя, а также окружающих его крепостей. И в Месопотамии проявил он себя превосходным полководцем, и не только проявил, но и выказал, и явил, и признан был новым Юстиниановым Соломоном. Он оставил потомкам своего внука Иоанна Цимисхия. Возведенный в награду за доблесть, мужество и рвение в патрикии, он был стратигом разных фем, а потом, уже при царе Никифоре - победителе по прозванию Фока, стал магистром и доместиком схол.[57] О них, однако, надо рассказать последовательно и по порядку, равно как и о патрикии Романе, стратиге разных фем, сыне упомянутого магистра Иоанна Куркуаса, который и сам был мужем доблестным и. превосходным.
       43. Когда находились они в расцвете сил, стояли и боролись за христианскую веру, присоединяли к Ромейскому царству города, земли и села и превращали врагов Христа в данников царя Романа, Велиар, не в силах перенести великой и беспредельной признательности христиан, подговорил неких людей, которые оклеветали перед царем Романом магистра и доместика Иоанна, будто жаждет он царской власти над ромеями, держит уже наготове войско и учинил множество грабежей и разбоев в областях и землях. Роман направил людей, произвел расследование, но ничего не обнаружил и восстановил его в должности. По этому случаю вспыхнула к нему зависть со стороны других, он лишился должности, а доместиком вместо него назначается Панфирий, родственник царя Романа.[58]
       44. Царь Роман уплатил все явные долги константинопольцев - богатых и знатных, бедняков и нищих. Некоторые утверждают, что он потратил при этом девятнадцать кентинариев. Под всеобщие славословия он сжег на мраморной плите в Халке[59] долговые обязательства. На двадцать втором году правления он внес квартирные деньги (большие и малые) за всех горожан. Совершая по четвергам и пятницам торжественные выходы, он раздавал всем публичным женщинам по две серебряных монеты. И заключенным - мужчинам и женщинам - платил по три номисмы. Он возвел много церквей и монастырей и подарил им золотошитые одежды и кубки. И построил странноприимный дом в Мавриане,[60] и соорудил прекрасные гостиницы, приюты, позаботился также о ночлеге для тех, кто приезжал в город ради судебных дел. Распорядился он о пропитании и их самих, и их коней, и их слуг. Предназначил и помещения, в которых им бесперебойно выдавали провиант. И сделал это для приезжающих издалека ради судебных дел, чтобы жили и кормились за его счет. И распорядился, чтобы у его усыпальницы ежедневно раздавали по тридцать тысяч порций пищи, а по четвергам и пятницам раздавали в Претории, Халке, Нумерах по пятнадцать фоллов[61] каждому, а в великую пятницу каждому заключенному по номисме. Распорядился он, чтобы монахи Олимпа, Кимины, Афона, Вараха, Латроса и другие получали по одной номисме и чтобы получали их из его собственного монастыря.
       45. В апреле месяце первого индикта[62] снова напали большими силами турки. Выступивший на них патрикий Феофан заключил с турками мирный договор и взял знатных заложников. После того пять лет сохранялся мир. Царь Роман отстроил множество городов в Македонии и Фракии: некоторые от основания, другие восстановил. Он соорудил также в царском городе роскошные дворцы, а еще густые и плодоносные луга, дарующие немалое наслаждение. А кроме того, чтобы воздалось его душе, приюты для стариков, гостиницы для пришельцев, обиталища для больных.
       46. Во втором индикте царь Роман отправил протоспафария и стратига Лонгивардии Пасхалия к королю Франкии Уго и попросил у него отдать дочь в жены Роману, сыну зятя своего Константина. Вместе с ней, везя также много богатств, упомянутый Пасхалий вернулся в царственный город. Брак был заключен в сентябре месяце третьего индикта.[63] Прожив с мужем пять лет, она умерла в дни царствования ее тестя Константина.
       47. Из-за сильного ветра рухнули в декабре на ипподроме так называемые димы, расположенные против царской ложи.[64] Разрушены были и сидения под ними, и колонны. По завершении годового цикла в том же месяце сыновья Романа удалили отца из дворца.
       48. Жители Эдессы, в которой хранится драгоценный образ Христа, доведенные до отчаяния осадившим город ромейским войском, отправили к царю Роману послов и попросили снять осаду, обещая отдать драгоценный образ Христа. В обмен на этот дар они просили вернуть им их узников из числа знатных, а также даровать хрисовул с обещанием, что ромейское войско прекратит опустошать их землю. Так и было сделано. Когда святой образ, или лик христовый, уже подвозили к Константинополю, патрикий и паракимомен Феофан отправился к реке Сангар, где встретил его со сверкающими светильниками, подобающей честью и песнопениями. А пятнадцатого августа Феофан вернулся с ним в город, и царь, пребывавший тогда во Влахернах, преклонил колена перед образом. На следующий день явились к Золотым воротам два царских сына, Стефан и Константин, зять Константин вместе с патриархом Феофилактом. Они с подобающей честью подняли его, доставили к храму святой Софии - впереди пешей процессии двигался весь синклит и несли множество светильников, а после преклонения отнесли во дворец.[65]
       49. В те дни прибыло в город некое армянское чудище. Это были два сросшихся мальчика - порождение одного чрева. Они срослись животами до самого низа, и члены их тела - здоровые и невредимые как бы располагались один против другого. Долгое время они находились в городе, все глазели на это страшное чудище, а потом изгнали как дурное знаменье. При единовластном же правлении Константина они снова явились в город. Когда же один из них умер, опытные врачи искусно отсекли сросшуюся часть в надежде, что второй из них выживет. Но, прожив три дня, он скончался.
       50. Как говорилось выше, царь питал неограниченное доверие ко всем монахам, но особенно уважал и почитал сиятельного среди монахов Сергия - брата магистра Косьмы - первого судьи. Восстановил он и монастырь Мануила,[66] а также возвел от основания церковь и монастырь святого Пантелеймона, название которому Гавань Офра.[67] Постриг он туда восемьсот монахов, положил им жалование, чтобы имели на пропитание, и отдал монастырь своему духовному отцу Сергию. Сострадал он и всем, находившимся в изгнании, и давал им много денег, так что, когда ушел из дворца, не остался в изгнании один одинешенек. Этот Сергий был племянником патриарха Фотия. Но более, нежели телесное родство, отличало его благородство души. Он поднялся до вершин добродетели и знания, и трудно было решить, чем больше был богат, так был отличен и тем и другим. Помимо прочего ему были свойственны стыдливость суждений, приятность нрава, умеренность духа. Он не хмурил брови, подобно нынешним мудрецам, не казался ни спесивым, ни гордым, его речь текла слаще меда, нравом он был тверд и постоянен, а духом смирен. Такого досточтимого человека постоянно держал при себе царь и словно по мерке п образцу соизмерял по нему свою жизнь. Много раз увещевал Сергий царя радеть о детях и не дать им в невежестве впасть во зло, дабы не разделил он судьбы Илия[68] и не понес наказания за беззаконие своих детей. Так все и случилось.
       51. Когда дети изгнали его из дворца и сослали на остров Прот, вновь нашел он в Сергии утешение от бед и целительное лекарство в несчастии. Находился с ним тогда и благочестивейший монах Полиевкт, утешавший его не меньше Сергия (потом уже после смерти патриарха Феофилакта он был рукоположен за свою непорочную жизнь царем Константином в патриархи).[69]
       52. Гнетомый глубокой старостью и болезнью царь Роман в 6453 году тщательно составляет завещание о царской власти и назначает первым царем багрянородного Константина, а далее, на втором и третьем месте, собственных сыновей, точно определив для них, что если что-нибудь случится с первым царем, они тотчас лишаются власти.[70]
       53. Поскольку Бог многими путями хочет спасти человека, по его соизволению постигла царя Романа нежданная беда, дабы ею вразумился, осознал свои заблуждения и сподобился спасения. По соизволению божию восстал на Романа его сын Стефан, как некогда Авессалом на своего отца Давида.[71] Воспользовавшись советами Мариана Аргира, из монахов, протоспафария Василия Петина и Мануила Куртикия, Стефан (а заодно с ним были и другие цари) злокозненно удалил Романа из дворца, сослав на остров Прот, и постриг в монахи.[72]
       
       Самодержавное правление Константина
       
       Двадцатого декабря третьего индикта года 6454[1] остался его зять Константин единодержавным правителем. Он сразу возвел Варду, сына Фоки, в сан магистра и как человека, в течение долгого времени не раз выказывавшего мужество в войнах, назначил его доместиком схол; командующим военным флотом он поставил Константина Гонгилу и стратиархами - людей из числа достойных. Затем он сделал патрикием и великим этериархом Василия, по прозванию Петин, а Мариана из рода Аргиров, сняв с него монашеское облачение, - патрикием и коми-том конюшни. Он также назначил Мануила Куртикия патрикием и друнгарием виглы. Трех последних постиг вскоре справедливый суд божий, ибо взбунтовались они против помазанника господня, в беззаконии подняли на него руку и возжелали царской власти. Они были уличены в оскорблении величества и жалкой смертью закончили свою жизнь. Полнее и подробней я сообщу о них в следующем рассказе.
       2. Через сорок дней, двадцать седьмого января, Константин, который не доверял царю Стефану и его брату Константину, опасался, как бы они и с ним не сотворили того же самого, и полагал, что раз уж они не пожалели родного отца, то не пожалеют и его, пригласил к себе братьев. Когда те сидели за столом еще с набитыми ртами, на них набросились Торники, а также патрикий Мариан и другие приготовленные для этого люди, братьев удалили из дворца, поселили на ближайших островах и постригли в монахи.
       3. Вскоре они испросили разрешения навестить отца, явились на остров Прот и, увидев Романа в монашеском платье, были охвачены невыносимой скорбью, и отец сказал им со слезами: "Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против меня".[2] Затем братьев отправили в ссылку: Стефана - на Приконис (прежде он назывался Неврией и был переименован выходцами из Самоса по кувшину, который дали, согласно оракулу. Когда пришли они на остров и, умилостивив Бога, сели за завтрак, а воды достать не могли, одна женщина сказала им: "Если есть у вас кувшин, дам воды". Получив же воду, согласно оракулу, попросили и землю. Когда же получили и ее, назвали остров по кувшину[3] и стали изображать кувшин на серебряных монетах), с Прикониса - на Родос, с Родоса - в Мити-лену; Константина же - на Тенедос, а оттуда - на Самофракию. Там он замыслил бунт, убил протоспафария Никиту, сторожившего его по царскому указу, но и сам был заколот своими стражниками. Его тело перенесли и с почестями похоронили в гробнице, где покоилась его первая супруга, Елена именем. Михаила же, сына царя Христофора, багрянородный Константин, сняв с него царские сандалии, сделал клириком, магистром и ректором. Тех же, кто приложил руку к нмзвержению царя Романа, вот что постигло. Магистр Василий был доставлен в город, проведен в процессии, изгнан и окончил свою жизнь изгнанником в слезах и страхе за свою жизни. Мариана же предала иудиной смерти жена, сбросившая на его голову каменную плиту. Стратиг Диоген умер дурной смертью, пронзенный копьями двух черных слуг Малелеина. Куртикий отправился на Крит и утонул вместе с дромоном. Кладона уличили в мятеже, отрезали ему нос и отрубили уши. То же случилось с Филиппом и другими.
       4. Видит царь во сне, как два евнуха в белом взяли его за руки и голым повели в Трикимвал. Циканистр же был весь в огне, а поджигало его множество черных слуг. Видит он и Богородицу, направляющуюся к нему и убеждающую евнухов проявить милосердие. И, облачив в одежды, привела его Богородица к Тропике.[4] Черные слуги привели в оковах убиенного кира Константина[5] и митрополита Ираклии Анастасия и бросили их в тот огонь. И в день, когда видел царь сон, в тот же день скончались оба. А царь Роман послал во все монастыри и лавры, а также в святой город и в Рим и пригласил к себе святых монахов числом триста. И в великий четверг[6] снял хитон и платье, в кое был облачен, предстал перед всеми в церкви, а когда собрался священник поднять святой божий хлеб, держа книгу с записанными там своими грехами, огласил их перед всеми собравшимися. Монахи возглашали "Господи помилуй" и проливали слезы, а он каждому из них каялся и просил прощения, и все монахи дали ему прощение, и вкусил он причастия. А когда направились они к престолу, Роман вручил мальчику веревку и бич, и тот бил его по ногам, приговаривая: "Иди к престолу, жалкий старец". И когда все уселись, сел и царь, сетуя и стеная. Книгу же, где записаны были его грехи, он запечатал и отправил почтенным старцам, кои там не присутствовали, и в том числе святому Дермокаиту. Послал он и два кентинария монахам на Олимп, дабы молились за спасение его души. Получил Дермокаит и книгу, и деньги и повелел всем монахам поститься две недели и молиться за грехи его. И как-то ночью стоял Дермокаит и молился, и был ему глас: "Победило человеколюбие божие". Услышав же в третий раз сей глас, взял он книжку, распечатал и увидел, что чиста она и без единой буквы. И призвал всех монахов и показал ее, и все восславили Бога. И составив отпущение грехов, все монахи отправили его Роману, и похоронено оно было вместе с царем.
       5. Когда Роман находился на острове, патриарх Феофилакт и патрикий и паракимомен Феофан задумали думу снова вернуть царя во дворец. Сообщив об этом царю Роману и добившись его согласия, они стали ждать момента, чтобы осуществить свое намерение. Но заговор был раскрыт, доведен до сведения Константина, и он наказал заговорщиков. Патрикия Феофана он сослал, а протоспафария Георгия, пинкерна и примикирия Фому велел высечь, остричь и потом уже отправил в ссылку.
       6. В декабре месяце шестого индикта[7] составлен был заговор против царя Константина, заговорщики хотели вернуть во дворец находившегося на острове царя Стефана. Михаил Диаволин донес о нем Константину, и царь, схватив заговорщиков, велел одним отрезать нос и уши, других - жестоко избить и, посадив на ослов, в процессии провести по городу, после этого отправил их в ссылку.
       7. Пятнадцатого июня шестого индикта на острове Прот скончался царь Роман. Его тело доставили в город и похоронили в собственном его монастыре.[8]
       8. Я не успел рассказать об одной весьма примечательной истории. После того как царей Стефана и Константина по повелению Багрянородного Константина удалили из дворца, были разграблены дома бывшего доместика сход Иоанна Куркуаса, магистра Романа Саронита, а также многих других, это принесло их владельцам разорение и нищету. Константину больно было видеть, как нежданно-негаданно превратились они в бедняков, и он приказал эпарху Феофилу собрать и вернуть им их имущество. Тот же обвинил в преступлении своего протосакелария и некоего Зонару именем (прирожденного вора и негодяя) и захватил их дома; постаравшись наславу, он все присвоил себе, потешил свою ненасытную душу, а пострадавшим отдал едва десятую часть. Кто опишет безграничное коварство и злокозненность этого коварного мужа? Он стал порчыо и гибелью Ромейского государства. В каком только зле не оказывался он первейшим! А каялся и заверял, будто он человек надежный и прямой. Как гласит молва, он преуспевал во всех делах с помощью демонов, так что даже сам царь Константин не раз решал удалить его, но сделать этого не мог и осыпал его еще большими благодеяниями и дарами. Что же до льстивости, заискиваний, неверного нрава и мерзкой беспримерной жадности, о них я расскажу дальше.
       9. Оставшись единодержавным властителем, Константин назначил своего протовестиария Василия (незаконного сына прежнего царя Романа) патрикием, паракимоменом и управляющим синклитом. Василий был человеком умным и рассудительным, который весьма удачливо и примерно во всех делах помогал царю. Человеколюбивый Константин замыслил совершить обмен пленными с тарсийцами и вызволить из плена захваченных врагами Христа ромеев, которые уже давно терпели беды в оковах и горестях. И послал он уже упомянутого магистра и бывшего доместика схол Иоанна Куркуаса, мужа умного, рассудительного и опытного в государственном управлении, а вместе с ним и магистра Косьму, мудрого знатока законов, первого из городских судей. Они совершили обмен у реки Ламос, и не случилось при этом никаких происшествий и хитростей.[9] Сделав это, они вернулись и были милостиво встречены Багрянородным Константином.
       10. Перед глазами царя стояли несправедливости и поборы, коим при тесте его Романе подвергали несчастных жалких бедняков стратиги, протонотарии, воины, пешие и конные. Поэтому он послал благочестивых и добродетельных мужей облегчить несчастным беднякам тяжкий гнет неуместных взыманий. В Анатолик он отправил магистра Романа Саронита, в Опсикий - магистра Романа Муселе, в Фракисий - патрикия Фотия, в Армениак - Льва Агеласта, точно так же и в другие фемы; и они по повелению самодержца дали беднякам маленькую передышку.[10] И это с божьим содействием подвиг и заслуга царя. Он пекся о подданных, словно орел, собравший под крылом свой выводок. Никогда не гневался ни на архонтов, ни на средних людей, ни на простых, хотя, как он видел, многие из них совершали немало проступков и против него самого, и против государства. Но в подражание Христу он платил им благодеяниями и дарами и по справедливости воздавал Судящему. Эпарха города Феофила, мужа ученого и сведущего в государственных законах, он возвел в сан патрикия и назначил квестором, а эпархом вместо него сделал протоспафария Константина, в то время мистика и наставника философов, человека достойного своими делами и ученостью (никто из синклитиков не мог сравниться с ним в мудрости и знаниях). И украсил тот свою должность благозаконием и справедливостью.
       11. Патриарх Феофилакт был болен и близок к смерти, но, немного оправившись, не оставил своих мерзких безобразий, не прекратил рукополагать архиереев за мзду, заниматься лошадьми и разными глупостями. Но вновь одолела его болезнь, и он завершил свою жизнь, пробыв патрирхом двадцать четыре года.[11] Вместо него рукополагается Полиевкт, прославившийся аскетической жизнью, монашествующий с младых ногтей и отличавшийся во всяческой добродетели и правоверном учении. И многие признавали и считали его новым Иоанном Златоустом. Казалось, он и на самом деле был им. И, глядя на него, радовался и ликовал прекраснолюбивый царь Константин, что встретил такого мужа в своей жизни.
       12. Боголюбивый и прекраснолюбивый царь Константин нашел подобного себе нравом патрикия и препозита Иосифа[12] (был он человеком в государственном служении рассудительным, умом птицы проворнее) и назначил его сначала сакеларием, а потом друнгарием флота, который отдал ему в полное подчинение.
       13. Я собирался поведать о прекраснолюбии и благодействии Константина, о рвении и старании его во всех делах, о том, как по благочестию и справедливости радел он о спасении своих подданных. Но не достойна моя речь этого мужа, я боюсь хвалить и лучше помолчу. Впрочем, кое-что из многого следует упомянуть.
       14. Найдя все дело в небрежении и запустении, а мужей доблестных в презрении и унижении, Константин, человек боголюбивый и прекраснолюбивый, предпочел боязливым и трусам мужественных и храбрых, которых отдал под начало магистра и доместика схол Варды Фоки и обеспечил победу Ромейской державе. Много было в нашем государстве достохвальных и прекрасных знаний, словесного искусства и науки, однако не знаю уж, по какой причине никто о них не заботился и не радел, так что же придумывает сей истинно любомудрый ум? Знал он, что как деяние, так и созерцание приближают нас к Богу, причем деяние подобает делам гражданским, а созерцание - умственным, а потому позаботился, чтобы одно помогало другому и чтобы дело укрепилось риторическим искусством, а созерцание - философией и природным познанием сущего. Он отобрал лучших наставников и преподавание философии поручил протоспафарию Константину, в то время мистику, риторики - митрополиту Никеи Александру, геометрии - патрикию Никифору, зятю эпарха Феофила Эротика, астрономии - асикриту Григорию. Великую заботу и попечение оказывал самодержец и ученикам, ежедневно делил с ними стол и пищу, давал деньги и вел с ними радушные беседы. Прошло немного времени, и благодаря милости и разуму самодержца они овладели великими науками и искусствами, и из них выбирал и назначал Константин судей, секретарей, митрополитов, украсил и обогатил мудростью Ромейское государство.[13]
       15. Он обновил и привел в порядок царские одеяния и попорченные временем короны и венцы, украсил Вуколеон привезенными из разных мест статуями и устроил там пруд с рыбами. Он разведал и разузнал обо всех узниках, содержавшихся в тюрьмах города и фем, и освободил их от оков, и все восславили спасителем доброго и христоподобного царя Константина. Добродетель же и знание почитал как ни один из прежних императоров, и если находил человека со знаниями или прирожденного законника, его возвышал и сажал в высокое кресло. И воцарились повсюду справедливость и благозаконие, и как истинный философ предан им был Багрянородный. Видя, как растет жадность ненасытных людей, как чиновники, являющиеся в области и земли, притесняют несчастных бедняков, как разбоем, разными способами присваивают себе имения динатов, он решил эти имения отобрать назад. Как же поступает сей мудрейший муж? Собрав синклит, его решением постановляет тех, кто со времени его провозглашения разбогател, купил, получил в дар или захватил в областях земли или поля, изгнать без денежного возмещения; и умерил этим немного порчу и корыстолюбие ненасытных людей.
       16. Мягкий и добрый властитель, Константин не отказывался самолично решать споры, жалобы и тяжбы людей, к нему обращавшихся, однако с готовностью заседал и вместе с судьями. У его трона толпились судьи и адвокаты, но он отвергал их ложные доводы. Ничто не укрывалось от его острого ума, ни ложь в соединении с истиной, ни приданная речи убедительность, ни составленные втайне изысканные писания, которые обли-чием истины обманывали даже самых дельных людей. Проученные страхом перед разбирательством, они сами становились для обидчиков судьями на процессе.
       17. Следует рассказать, как заботился царь о государственных делах, о его бесконечных усовершенствованиях и трудах по управлению. Отовсюду слали ему письма стратиги, царские протонотарии, должностные лица в селах, областях, городах. Кроме того, отправлялись послания вождям племен, и он, читая их, сразу схватывал смысл и определял, как быть с теми, что с Востока, и с теми, что с Запада. Он проглядывал письма с быстротой птицы и при этом еще принимал послов, отправлял послания чиновникам, отменял опрометчиво сделанные нововведения. И был сей Константин советником, радетелем, стратигом, воином, военачальником, предводителем. Кто сможет рассказать и поведать о его совершенствах?
       18. Нужно поведать и о пристанище для болящих. Видя, сколь оно мало, царь разместил его в огромных зданиях, дабы собрать всех страдающих такой болезнью. Велев умащать мазями их плоть, постоянно предоставляя им средства к жизни, он оставил потомкам вечную по себе память.
       19. Нужно рассказать и о конюшне, переделанной им в приют для стариков. Недалеко за всеудивительнейшей Великой церковью находилась конюшня для лошадок патриарха Феофилакта.[14] Глядя на нее, добрый царь решил, что не по праву стоит здесь это здание, и, перестроив, превратил его в приют для стариков, и распорядился ежегодно выдавать его обитателям пищу и одежды.
       20. Нужно сообщить и о кровле Девятнадцати лож.[15] Видя, что она прогнила, грозит рухнуть и находится в полном беспорядке, он ее восстановил, а поскольку золоченый потолок от времени протек, он его убрал и сделал новый, красивый. Он соорудил восьмиугольные своды, снабдил их окнами, разнообразными резными украшениями в виде виноградных лоз, листьев и всяких деревьев. Все окропил золотом и такую красоту сотворил, что смотревшие на них приходили в восторг.
       21. Своему сыну царю Роману соорудил дворец больше императорского, возведя от основания его палаты. Многообразие его зданий поражало рассудок и ум, вызывало изумление у зрителей.[16] В Тетраконхе апостола Павла он изобразил разные фигуры и старые украшения удалил, новые изготовил и много выставил там фигур и статуй из золота.[17]
       22. Живописное же искусство сей муж знал так хорошо, как, я полагаю, никто другой ни до него, ни после. Многих из им занимающихся он наставил и при этом оказался прекрасным учителем, и не только оказался им, но и внушал всеобщее восхищение. И великое чудо было в том, что владел искусством, которому никогда не учился. А кто расскажет о наставлениях Багрянородного мастерам? Наставлял он и каменотесов, и плотников, и позолотчиков, и среброделов, и железоделов. И всегда во всем оказывался царь самым лучшим.
       23. Прекраснолюбивый царь построил серебряные ворота Христотриклиния, его рвение соорудило также серебряный стол для приема гостей и украшения столовой (красу ему придавали многоцветные материалы, плиты и природный цвет), и доставлял стол званым гостям больше радости, чем сладость пищи.
       24. И соорудил перед своим покоем порфирную чашу[18] - вместилище для воды, кою окружил мраморными колоннами с сияющей гладью поверхности. И что же эта благородная душа? Приставил к водопроводящей трубке серебряного орла, не вперед глядящего, а повернувшего голову набок, вытянувшего шею и словно из-за какого-то зверя насторожившегося и напрягшегося, лапами же топтавшего и давившего змею. И разные искусно выполненные иконы мозаичной работы поместил Константин в прихожей царского покоя.
       25. Да и кораблестроению не остался чужд самодержец. Он распоряжался строительством военных судов, из каких бревен делать запоры и стыки, как подгонять их одно к другому.
       26. Что же до дворца Иерии, представляю умом своим, для каких только радостей и услад соорудил его Багрянородный! Прежде там было место погребения халкидонян, ныне же дворец возвышается четырьмя апсидами, углами образуя другие царские здания. Трудно выразить, какие наслаждение и радость испытывает человек, вкушая там отдохновение, овеянный дуновениями летних ветров и благоуханиями.[19]
       27. Что можно сказать о дворцах, возведенных в других местах? Они затмевали и превосходили Иершо не только видом и красотой, но и ароматом прелести (ибо восстановил царь их красу), источаемой от самого фундамента. Таков был сооруженный вблизи храм Апостолов, красивый на вид, прекрасный на удивление. Уступая прежнему величиной, он много превосходил его блеском внутреннего убранства. А что сделал верный царь? Произвел в патрикии Феодора Велону, поскольку тот содействовал ему в строительстве сего прекрасного и сиятельного храма.
       28. Ну а о святых покрывалах, кои подарил общему алтарю,[20] огромному и удивительнейшему, кто расскажет? Сколько туда ни приходил, ни разу не являлся к Богу с пустыми руками, но одаривал богатыми приношениями, золотыми изделиями, жемчугами, драгоценными камнями и тканями. Они украшают и озаряют святая святых и возвещают о дарителе Константине.
       29. Расскажем о походе Василия Эксамилита, стратига Кивириотов. Когда воинские суда со знатными агарянами на борту вышли из Тарса, и этот патрикии Василий, стратиг Кивириотов, телом - юноша, умом - седой старец, многоопытный не по возрасту, узнал, что приближаются они к ромейской земле, надеются взять ее, словно птичье гнездо, он двинул против них свои немногие суда, явно малочисленные для борьбы с таким множеством врагов. Но его дух и решимость стоили всего множества вражеских кораблей, а отвага в соединении с разумом заменяли многих союзников, л вот столкнулись противники, сошлись военные корабли и начали битву те и другие. На кораблях подняли боевой клич, суда сталкивались в схватке, и все это продолжалось, пока сам стратиг Василий не ворвался в центр и не пробрался в гущу строя врагов Христа. Когда это случилось, и жидкое пламя со всех сторон полилось на вражеские корабли, агаряне сразу потерпели поражение, были разбиты, связаны и взяты в плен, при этом были захвачены все их предводители, начальники и кади, Их отправили в город к счастливому Константину, и он провел их в процессии по ипподрому.[21]
       30. Поскольку Гесперия[22] подняла мятеж и сбросила с себя ярмо ромейской власти, самодержец Константин послал войско против лонгивардов и неаполитанцев, командовать которым назначил патрикия Иоанна. Те, кому уготовано было жительство в Лонгивардии и в Калаврии, осмелели и обнаглели потому, что находились вдали от царственного города. По этой причине они постоянно учиняли мятежи и настолько вышли из повиновения, что заключили союз с агарянами и мечом и железом принялись опустошать ближайшие города, крепости и селения. Неаполитанцы же, отрекшись от покорности Христу, согласились им служить и открыто обратились к мятежу. Не пожелал Багрянородный допустить, чтобы сей взбунтовавшийся и еще более обнаглевший народ покорил подвластные ромеям племена, отправил на борьбу с ним фракийское и македонское войско и боевыми судами, оснащенными жидким огнем, обуздал его самонадеянность и глупость. Патрикий Мариан Аргир с ромейским войском напал на Неаполь с суши и моря, они предали огню все на суше, заперли все выходы к морю и обложили врагов со всех сторон. А те, гнетомые и униженные голодом и пленением, обратились с просьбами и мольбами к царю Константину, рабствуя перед ним, как изначально. Так поступили лонгиварды и калаврийцы. Поэтому и сицилийские варвары заключили мирные соглашения.[23]
       31. Нельзя не восхититься и войной с африканцами. С ними сразу вступили в бой, сошлись в сражении и корабли. Когда задул сильный ветер, нам союзник и помощник, варварам - противник и враг, африканцы потерпели поражение и утонули вместе с оружием и кораблями. И запросил их эмир мира у царя.[24] И не только они одни обещали царю покорность, также и варвары, населяющие Галлию, всем миром изъявили преданность багрянородному царю и отправили к нему посольство с роскошными дарами и заложниками. Всех их привела судьба под власть и ярмо Багрянородного.
       32. Эмир Египта, прослышав о великой победе ромеев, о морском сражении и о поражении врагов Христа, в дружеских письмах отрекся от вражды и обещал союз. И эмир Персии, который не раз имел дело с ромейским войском и терпел от него поражения в разных боях и стычках, тоже связывает себя с царем узами дружбы. Царь посылает ему заложников. А они, прибыв в эту иссушенную землю, преклонились, припали к гробнице апостола Фомы,[25] зажгли царские светильники, которые везли с собой, и стали закупать драгоценные камни и жемчуга. Ибо наряду с другими великими свершениями, самодержец отличался тем, что собирал их, копил и употреблял на достойное.[26]
       33. Расскажем и о Хрисотриклинии, который искуснейший царь превратил в многоцветный и душистый розарий, где тончайшие разноцветные камешки воспроизводили краски живых цветов. Заключенные в извилистые сплетения, обретавшие вид сочетанием, они производили несравненное впечатление. Он увенчал его серебром, как бы заключил в оправу и доставил смотрящим ненасытную усладу.[27]
       34. Еще более, чем своих детей, самодержец любил граждан и очень о них заботился. Особенно он отличал отпрысков благородных семей. И одних из них украшал чинами, других удостаивал щедрых даров, приглашал на трапезы и пиршества, и любовь к нему росла еще быстрее его благорасположения. Этих людей он предпочитал многочисленным телохранителям и стражам, ибо были они верны, преданны и предпочитали царя собственному спасению.
       35. Расскажем о приеме Багрянородного во время брумалий. Был такой обычай у старых царей, и Багрянородный поддержал его. В день, на который приходится буква его имени каппа, он справлял пышное празднество и делал его весьма многолюдным. Он принимал весь синклит за роскошными и разнообразными трапезами, умножая блеск празднества щедрейшими благодеяниями, раздавал шелковые покрывала, серебряные монеты без числа, пурпурные одеяния, благовония индийских дерев, коих никто не видывал и не слыхивал.[28]
       36. Всякий знает, что музыка - божье изобретение и человеческой природе полезна. И что же сей благочестивый и великодушнейший царь? Он ею занимался и беспрерывно воспевал в ней Бога. И потому светлые торжества торжествовались, праздники мучеников справлялись, дни памяти святых пастырей и учителей сиятельно отмечались. Настолько был благодетелен сей муж, что сам составлял хоры певчих, назначал регентов, сам первым приходил к ним, слушал пение, ублажал и радовал свою душу.
       37. Как никто другой из верующих до него Константин любил и светлейшей памятью почитал дарование Златоуста, хвалил сочетание его речей и стилей, последовательность его периодов и энфимем, коими тот сиятельно и прекрасно возвеличивал вестника покаяния.[29]
       38. Как ни один отец любил он своего сына, царя Романа, и прежде всего увещевал его питать благочестие к Богу, а потом уже обучал и слову, и нраву, и походке, и смеху, и платью, и умению сидеть и стоять по-царски. Потому-то и был Багрянородный удостоен божественных явлений и предрек сыну: "Коли это соблюдешь, долго будешь царствовать над ромеями".
       39. И в жены своему сыну царю Роману дал девушку от благородных родителей, дочь Кратера, телом красивую, видом прекрасную, душой чистую, Анастасию именем. И по достоинству была она названа Багрянородным Феофано, как от Бога явленная и избранная.[30] И совершились свадебные торжества во всеудивительном триклинии Юстиниана Ринотмета. И засияли радость и веселие для Багрянородного и августы Елены, что обвенчали сына с девой из древнего рода.[31]
       40. Когда августа Елена терзалась болезнью, добролюбивый царь относился к ней с прежним расположением и любовью и выполнял любое ее желание. А просила августа, чтобы царь даровал недавно сооруженному ею странноприимному дому и дому престарелых в древнем Петрии, так называемом Еленин,[32] имения, хрисовулы и назначил выплаты из казны. И Багрянородный с радостью выполнил ее просьбу. И можно было видеть, как ликует и радуется она душой и телом, что одарил он ее беспредельной любовью и богатством. А более всего довольна была, видя, что ее сын - царь Роман и дочери Зоя, Феодора и Агафа пребывают в радости вместе с ней и царем Константином. И он сам чтил и любил их, особенно же Агафу, потому как неустанно прислуживала она ему в болезни, и передавал через нее царь распоряжения секретам[33] и архонтам; и представляла она собой посредницу, и не только представляла, но и была признана и являлась ею на деле.
       41. Магистр и доместик схол Варда Фока вошел в старческий возраст и обессилел, поэтому Багрянородный снял его с должности, а доместиком вместо него назначил патрикия и стратига Анатолика Никифора, его возлюбленного сына, отличившегося и прославившегося во многих сражениях. А тот сладкими и льстивыми речами ублажил свое войско и двинулся на врагов-агарян, и не падало духом его войско, вело себя на чужбине как на родной земле. Никто не прятался, не пьянствовал, не покидал, как это бывает, строй, но все разом двинулись на врага, щитами оборонялись, копьями сражались и разбили агарян наголову. И можно себе представить, какой восторг и удивление вызвал у всех победоносный Никифор, изничтожавший и гнавший войска и отряды безбожного Хамвада, как славили и восхищались они удачей славного победителя, испепелявшего огнем города, села и земли, бравшего полон и заставившего агарян жить в мире с ромеями. Явившись же к верному Константину, он был удостоен от него похвал и почестей, кои в древние времена получали римские полководцы.[34]
       42. Царь Константин не дал рухнуть ни одному из отцовских строений, в том числе и большой бане, очень вместительной, истинному чуду в нашем государстве, сооруженной в Марине его отцом Львом.[35] Прежде она была заброшена и по небрежению и легкомыслию пришла в плачевное и жалкое состояние, так что кроме фундамента ничего уж и видно не было. Сей же Константин, находивший в отцовских деяниях такую же радость и усладу, как и в своих собственных, решил ее обновить, восстановил и не только возвел в прежнем виде, но соорудил много краше, всю ее разукрасил и доставил моющимся прежнее удовольствие. Она приводит в изумление чужестранцев и поражает своих.
       43. Царь Константин назначает эпархом и отцом города Феодора Велону, мужа достойного и ученого, опытного в законах и одаренного. Его благочинием и справедливостью получали тяжущиеся хлеб без пахоты.
       44. Патрикия же и паракимомена Василия посылает Багрянородный с войском и множеством оружия в поход против безбожного Хамвада. Укрепленный его боговдохновенными советами, тот покинул царский дворец и Византии, явился в земли врагов Христа и прежде всего разрушил Самосату - город, издавна населенный сирийцами, расположенный на берегу Евфрата, нерушимый, многолюдный и богатствами изобильный. И двинулось на них войско во главе с предводителем варваров. Чванясь от врожденной наглости, варвары хвастались, что и без боя добудут победу. Но, сойдясь с ромейским войском, не выдержали его натиска, обратились в бегство, и всяк старался, как мог, унести ноги. И сняли ромеи доспехи с мертвецов, заключили в оковы пленных и много собрали всякой добычи. И все пошло на общий театр и триумф на ристалище.[36]
       45. Стратигом в Анатолик вместо его брата Никифора царь назначает сына магистра Варды Фоки патрикия Льва (мужа превосходного и в борьбе с врагами-агарянами отличившегося). Братья бились за христиан, шли на врагов, разили их, и не могли те вынести их натиска.
       46. Случился большой и страшный пожар вблизи храма святого Фомы, так что сгорел портик, выходящий к Железным воротам. Самодержец же в великой своей доброте, любя и опекая граждан, как детей своих, всех утешил и восстановил сгоревшие здания. И граждане восхваляли и благословляли царя как нового Бога и благодетеля.
       47. Тогда турки, совершая набеги на ромеев, в праздник святой пасхи подошли к городу, взяли в полон всех фракийцев и захватили большую добычу, царь немедленно послал преследовать их доместика экскувнтов Пофоса Аргира с его тагмой, а также стратигом Вукелариев, Опсикия н Фракисия. Услышал Бог молитву Багрянородного, напали они ночью на турок, поразили их, победили, взяли добычу и полон. А те, устыдившись сокрушительного поражения и бегства, вернулись в свою землю.
       48. Расскажем также об устрашающем знамении божием и предвозве-щании кончины Константина Багрянородного. Говорят, когда царь родился, на небе сорок дней звездой сверкала комета, а ныне, в то время как он болел и кончался, снова показалась звезда, на этот раз с тусклым и неярким свечением. В течение многих дней являлась она на небе и удостоверяла, что сотворен Багрянородный Константин высшей силой. И знают об этом многие из людей благомысленных, которые поведали об этом не ведавшим, что даже стихии удручены кончиной Багрянородного. Многие из царских деяний ускользнули от моего внимания, но прибавлю к сказанному только одно последнее и этим завершу повествование.
       49. Питал царь желание и стремление посетить гору Олимп, взглянуть там на святых отцов, сподобиться их драгоценных молитв, переменой места и благорастворением воздуха поправить свое здоровье. А снедала царя тайная болезнь, из-за нее был предан заботам врачей и очень хотел посетить Олимп. Одержимый таким желанием, он, сев на дромон, отправился в Вифинскую землю и Приет (местные жители называют его Пренет, по имени исконного вифинского божества), а оттуда в Никею, город издревле богатый и многолюдный. Затем он приходит в лежащий. у подножия гор монастырь имени почитаемого там мученика Афиногена. Тамошний настоятель показал царю писанную киноварью грамоту его отца. При этом сказал следующее: "Благочестивый царь Лев останавливался в монастыре по пути к предгорьям Олимпа, чтобы помолиться о ниспослании ему сына-наследника, тогдашний настоятель монастыря Петр предрек ему рождение сына-наследника, и что его сын посетит Олимп под конец своей жизни". Багрянородный узнал руку своего отца Льва и сказал, что истинно было прорицание монаха. А оттуда царь пришел в предгорья Олимпа, того самого Олимпа, который прежде отдал во владение мисам,[37] ибо издревле обитали на нем мисы. А оттуда с трудом пройдя по опасным, каменистым, извилистым тропам, добрался царь к кельям святых отцов, увидел их, обнял и, запасшись на дорогу их душеспасительными молитвами, отправился в Прусу, город древнего вифинского царя, соорудившего его в память подвигов и битв выдающихся царей того времени.[38] Недалеко от города он увидел теплые источники воды, в которые погрузился. В тех местах, как гласят мифы, блуждал Геракл в поисках Гила, чтобы отомстить кровью за совершенное Гилом убийство.[39]
       50. Узнав от святых отцов, что живет на вершине Олимпа старец - чудотворящий подвижник, царь поспешил к нему. Просветленный божественным озарением старец, зная, что идет к нему царь, вышел из своей кельи, пал ниц и сказал: "Благослови". А на вопрос царя, кто он, откуда и как здесь оказался, сказал: "Узнав, что шествует ко мне твоя царственность, поспешил к тебе". Понял царь, что старец - божий посланец, запасся на дорогу его молитвами и, зная о скором конце своей жизни, вернулся в кельи святых отцов, откушал с ними и поспешно спустился к морю. И никто не заметил, что он болен. А его источала изнутри и терзала брюшная болезнь и лихорадка.
       51. О законы смертной природы и перемены судьбы, к ним обращаю я свои плачи и сетования! Покинув кельи, он тотчас пустился в плавание и прибыл в царственный город весь в страданиях и мучениях от постигшего его недуга. Когда одолел грозного царя недуг и исчезли надежды на жизнь, не осталось никого, кто бы не оплакал и не пожалел Багрянородного - царя доброго, сладкого, приветливого, доступного, спокойного, какими еще словами назвать сего мужа тем, к кому он был душевно привязан. Находясь, по всей видимости, уже при последнем издыхании, царь назначил своего сына Романа самодержавным царем и поручил его заботам патрикия и препозита Иосифа, коего клятвами обязал оберегать сына своей опытностью и радением. А был сей муж ревностен, праведен и верен, в государственных делах - орла стремительней, что же до нелицеприятия - благочестив и справедлив как никто другой.
       52. Августа Елена, ее дети, патрикий и паракимомен Василий и китониты, как увидели, что испускает дух и отходит царь Константин, с жалобами и стенаниями окружили его ложе, оросили его слезами и принялись оплакивать столь великого государя. Пользы от этого не было никакой, и они только омочили царское тело пустыми и никчемными слезами. Со всех сторон они окружали царское ложе и испускали стенания, царь же до самого конца оставался сладок и щедр; рядом расположились хоры святых и праведных монахов, мучеников и иерархов, которые и вручили его всесвятои дух в руки ангелов. Отерев тело, вскоре выставили его в Девятнадцати ложах. Они почтили покойника песнопениями и тут же перенесли тело в Халку, где прощальным поцелуем поцеловали его и архиереи, и иереи, и магистры, и патрикий, и весь синклит. Тут возгласил по обычаю церковный распорядитель: "Иди царь, зовет тебя царь царствующих, господь господствующих", и вся толпа закричала, завопила, застенала, а когда тот произнес эти слова в третий раз, царя сразу же подняли, вынесли из царских домов на дорогу и доставили в храм Святых апостолов, причем весь синклит шел в процессии, придавая торжественность шествию погребальным пением.[40]
       53. А что сказать о собравшемся народе и толпе граждан! Одни взирали на царское тело сверху, другие смотрели на него вблизи, третьи высовывались и глазели на погребальное ложе из окон высоких домов и зданий, кто-то плакал про себя и сотрясался от затаенных стенаний, кто-то исходил в воплях, кто-то рыдал еще горестнее, опечаленный и гнетомый общим несчастием, кто-то испускал слезы ручьями, увлажняя и орошая позолоченное ложе. Процессия подошла к храму Святых апостолов, окруженное свитой царское тело поместили в церкви, и патрикий и паракимомен Василий собственноручно обвязал, как это делают с покойниками, его всесвятое тело. А когда готов был гроб для царя, его захоронили вместе с царем Львом, его отцом. Даже после смерти и погребения остался предан отцу его любезнейший сын.
       54. А был багрянородный царь Константин ростом высок, кожей молочнобел, с красивыми глазами, приятным взором, орлиным носом, широколиц, розовощек, с длинной шеей, прям как кипарис, широкоплеч, доброго нрава, приветлив со всеми, нередко робок, любитель поесть и выпить вина, сладкоречив, щедр в дарах и вспомоществованиях. От рождения до смерти он прожил пятьдесят пять лет, два месяца и. . . дней, а скончался пятнадцатого ноября, третьего индикта 6469 года от сотворения мира, оставив самодержцем Романа и августой Елену - мать Романа.[41]
       
       Царствование Романа, сына Константина Багрянородного[1]
       
       Шестого ноября шестого индикта 6469 года от сотворения мира царь Роман двадцати одного года от роду оставлен был своим отцом, багрянородным Константином единодержавным правителем (багрянородному Василию был тогда один год) вместе с матерью своей Еленой и супругой Феофано. Он немедленно произвел в патрикии и протоспафарии кито-нитов и людей своего отца, почтил другими чинами и, щедро наградив, удалил из царских дворцовых покоев. В управители и первые в синклите он выбрал и назначил препозита и друнгария флота Иосифа,[2] коего вскоре возвел в паракимомены, и поручил ему всю власть и заботу о подданных. Протоспафария же Иоанна по прозванию Хирин назначил патрикием и великим этериархом, дабы хранил царя от лиц подозрительных. Протоспафария Сисиния, сакелария, мужа ученого и к государственным делам способного, он назначил эпархом города, но вскоре сделал его патрикием и логофетом геникона, эпархом же города вместо него назначил патрикия Феодора Дафнопата из военных.[3] Упомянутый Сисиний в должности эпарха отличался благозаконием и справедливостью и украсил собой священный преторий. И можно было видеть, как толпятся у его трона и как отвергает и отклоняет он повторные жалобы и апелляции тяжущихся. И они сами становились для обидчиков судьями на процессе. Самодержец дал эпарху помощников (по выбору и свидетельствам патрикия и паракимомена Иосифа и эпарха Сисиния): асикрита Феофилакта Мацицика и спафарокандидата и судью Иосифа, которого сделал логофетом претория. Благодаря добрым советам эпарха они хорошо служили государству.
       2. Расскажем и о государственных заботах царя. Он тотчас разослал дружеские письма ко всем ромейским начальникам и царским стратигам,. а также вождям Болгарии, западных и восточных народов, и все воспели славу судьбе и дружбе царя и заключили с ним дружеские союзы.[4] Расскажем также и о гражданах. Царь Роман любил родину, как мать, и очень уважал роды, ее населяющие. Поэтому он отличал благородные и чистые из родов и одни украшал почетными санами, других награждал щедрыми дарами. Бывало, он разделял с ними и трапезу, раздавал деньги, еще более возбуждая и разжигая любовь к себе, и предпочитал благорасположение многочисленным стражам и охранникам.
       3. Сестер же своих Зою, Феодору, Агафу, Феофано и Анну он из царских палат перевел и постриг в монахини в Каниклий, в который была пострижена в монахини и августа Софья, жена царя Христофора; хотя и мать Романа Елена, и они сами рыдали, стенали, заламывали руки,, бросались на шею друг другу, однако достигли этим не больше, чем пустыми и никчемными слезами.[5] А по прошествии дней самодержец опять, перевел их в новое место - Зою, Феодору и Феофано отправил во дворец Антиоха, а Агафу сослал в монастырь, основанный и построенный царственным Романом - дедом самодержца.[6] И распорядился'выдавать им то же, что получали во дворце.
       4. Доместика схол Никифора Фоку царь произвел в магистры и послал на Восток против врагов Христа. А его брата патрикия Льва назначил стратигом, а вскоре сделал магистром и доместиком Запада. Сам же он развлекался целыми днями, скакал по полям с охотой (даже ноги его не было в царском дворце); заботу о войске доверил братьям, а тем временем забавлялся и наслаждался охотой за стенами Византия, проводя время с ровесниками, льстецами и злосоветчиками-соблазнителями.
       5. Что сказать о неутомимости, непреклонности, подвигах, мужестве я доблести царя? В один день он и на ипподроме сидел, и с синклитом обедал, и деньги раздавал; в полдень играл в мяч в Циканистре с соперниками умелыми и опытными, которых нередко обыгрывал, а потом с торжественной свитой отправлялся в Анорат, там ловил четырех огромных кабанов и уже вечером после охоты возвращался назад во дворец. Он был молод годами, крепок телом, с пшеничного цвета кожей, с красивыми глазами, длиннонос, розовощек, в речах приятен и сладостен, строен как кипарис, широк в плечах, спокоен и приветлив, так что все поражались и восхищались этим мужем.[7] И радовались ему граждане, поскольку он и удачлив был, и над народами властвовал. И много доставлялось тогда в Византии всякой пищи и продовольствия.
       6. Царь Роман после смерти отца заимел второго сына, которого назвал Константином.[8] И вскоре венчается Константин патриархом Полиевктом яа амвоне Святой Софии. Августа же Елена, возлежа во дворце, радовалась вместе с царем и после долгой болезни скончалась в благочестии девятнадцатого числа сентября месяца. Он по-царски почтил ее, августу поместили на ложе, отделанное золотом, жемчугами и драгоценными камнями, синклит проводил тело, а похоронили ее в гробнице рядом с отцом, в монастыре, основанном ее отцом Романом, в Мирелее.
       7. Магистру же и доместику схол Никифору Фоке добрый, сладостный и приветливый царь (какими еще хорошими словами наградить сего мужа?) велел отправиться в поход против Крита с большим войском, боевыми кораблями и с жидким огнем. Дело в том, что критяне с тех пор, как захватили этот огромный остров, каждодневно чинили зло и беды на ромейской земле, захватывали добычу и пленных. А овладели они островом при Михаиле Аморийском, отце Феофила, когда войско занято было подавлением бунта и мятежа Морофомы, соратника Михаила (больше трех лет властвовал этот узурпатор над Фракией и Македонией). Дождавшись удобного момента, сарацины - выходцы из Испании с большим флотом боевых кораблей захватили остров,[9] и длилось их владычество до дня, когда были они разбиты магистром и доместиком Никифором Фокой, всего 158 лет.
       8. Потому и движимый божественным рвением самодержец Роман по совету и здравомыслию паракимомена Иосифа собрал отовсюду суда и военные корабли и решил направить их к Криту с жидким огнем и отборным войском фракийцев, македонцев и слависиан[10] на борту. Однако некоторые из верных его рабов, членов синклита, не одобрили похода на Крит, они напомнили царю о подобных экспедициях и предприятиях при прежних царях, потративших впустую огромные деньги и ничего не достигших (главным образом они имели в виду благочестивого, в Бозе почившего царя Льва и багрянородного Константина, которые потеряли и загубили столько денег и войска),[11] - кроме того, боялись они и опасности на море, а также помощи Криту со стороны соседних сарацин, испанского и африканского флота, а также распространившейся молвы, будто тот человек, который захватит Крит, станет царем и овладеет скипетром Ромейской державы.[12]
       9. Но паракимомен Иосиф, ум дельный, прямой и неусыпный, выйдя вперед, сказал: "Все мы знаем, государь, какие беды причинили нам, ромеям, враги Христа. Вспомним убийства, насилия над девами, разрушение церквей, опустошение прибрежных фем. Сразимся за христиан и единоплеменников, не побоимся ни долгого пути, ни морской пучины, ни изменчивости победы, ни немощи молвы. Наш долг повиноваться твоему боговдохновенному приказу, ибо Бог внушил тебе эту мысль. Сердце царя в руке Господа,[13] залог тому: твоя боговдохновенная царственность отправляет в поход верного и честного раба - доместика схол".
       10. Выслушав такие слова, царь уже не мог больше сдерживать своего порыва, вооружил войско, уплатил ему жалование, снабдил магистра деньгами и в июле пятого индикта[14] отправил его в поход вместе с китонитом-стражем Михаилом. Судов, оснащенных жидким огнем, было две тысячи, дромонов тысяча, кораблей, груженных продовольствием и воинским снаряжением, - триста семь. Доместик Никифор, выйдя из царственного города, прибыл в Фителы, позаботившись о том, чтобы весь флот держался вместе, и причалил туда. Мудрый военачальник, он послал вперед быстроходные галеи с приказом произвести разведку и взять языка. Они отправились, взяли пленных и доставили их магистру. Он с пристрастием их допросил, выяснил, что эмира Крита и первых его людей нет в крепости, что находятся они в своих поместьях, и потому тотчас поспешно быстрым ходом приблизился к острову и причалил к берегу. Сойдя на сушу, он разбил лагерь, выкопал глубокий ров и отправился за добычей, велев при этом всем держаться вместе и не выходить из рядов, пока врагам ничего не известно о его войске. Двинувшись к крепости, он согнал и запер напуганных критян - жителей округи в ее стенах. После этого много их ежедневно перебегало к магистру. Узнав, что отрезанные от крепости жители бежали в ущелья, теснины, долины, болота и горы, Никифор снарядил войско и конников росских, анатолийских начальников, а также фракийцев и македонцев отправил вперед, ну а сам разумный и мужественный доместик обосновался за Сакой. Благодаря рассудительности сего мужа все чувствовали себя так, будто находятся на родной земле. А посланные в погоню, придя в места, где прятали критяне свой скот, животных и имущество и где расположились сами, все разграбили и вернулись с победой и радостью. С тех пор ромеи без страха и боязни разбивали лагеря повсюду, где имелись прозрачные источники и множество всевозможных плодов. Каждый устроил себе шалаш в зарослях плодовых деревьев, с удовольствием вкушал опадающие фрукты и все другое,[15] и все славили магистра, так славно ими командующего.
       11. Тем временем эмир Крита Курупа сообщил о случившемся соседним агарянам Испании и Африки и попросил у них помощи и поддержки. А те прямым путем отправили галеи, дабы разузнать о предводителе, о войске, положении и подчиняется ли войско своему предводителю. Посланцы на большой скорости приплыли к Криту, ночью по канату пробрались в крепость, разыскали эмира Курупа и городских начальников, найдя их в отчаянии, растерянности и раздумьях, что им предпринять против ромейского войска и магистра. Те бросились на грудь посланцам, ничего другого не произносили, а только, ломая руки и заливаясь слезами, жаловались и молили, чтобы эмиры выступили на помощь им и поддержку. Вскоре они отправили посланцев назад. Те вернулись к себе, каждый явился к своему эмиру и рассказал о множестве полностью оснащенных кораблей, о помощи и союзничестве разных народов, о рвении, уме, вере в Бога, справедливости и отвращении ко всяким страстям стратига.[16] Те пришли в изумление и не пожелали оказать критянам никакой полющи и поддержки.
       12. Войско засело на острове, близилась бесконечная зима,[17] дожди, стужа, запасы продовольствия были исчерпаны, одежда изношена и коченеющие воины пожелали вернуться домой. Но мужественный и разумный полководец Никифор сладостными речами удержал их всех. А сказал он следующее: "Мои братья и соратники, вспомним о страхе божьем, сразимся, чтобы отомстить за оскорбление Бога, доблестно встанем на Крите против воителей нечестия, вооружимся верой - убийцей страхов. Не забывайте, мы на сирийском острове, бегство отсюда чревато великой опасностью. Отметим за осквернение дев, видя израненными драгоценные тела, воскорбим сердцем. Труды и опасности не остаются без воздаяния. Выстоим и выдюжим в борьбе с врагами Христа, и Бог Христос поможет нам, погубит врагов наших и разорит крепость хулителей Христа". Много другого говорил он в увещевание воинам, и один из них ответил ему за всех: "Ты отверз наши сердца, магистр. Твои слова отточили и умножили наши силы и стремления. Ты окрылил наш дух, последуем твоей воле и приказу, умрем вместе с тобой".
       13. В октябре месяце[18] на второй год царствования Романа случилась в городе нехватка хлеба и ячменя. Хлеба продавали за номисму четыре модия, ячменя - шесть модиев. Но неусыпный ум Иосифа пекся об общем благе. Тотчас послал он людей на Восток и Запад, чтобы ликвидировать скупку, прогнать купеческие суда и помешать хлеботорговцам припрятать хлеб.[19] Ибо был сей муж справедлив, нелицеприятен и верен. Прошло немного времени, и хлеб стал продаваться уже по семь или восемь модиев за номисму. Таков был сей ревностный и горячий муж, и никто ни до, ни после него не мог с ним сравниться.
       14. В марте месяце магистр Петин, именем Василий, был обвинен в том, что по подсказке неких злосоветчиков замышляет мятеж. Царь отправил его в ссылку, где тот и умер.[20] Патрикий же и доместик Востока послан был от лица брата своего в Азию, дабы не смог безбожный Хамвдан нападать на беззащитную Азию, совершать набеги, брать пленных и грабить ромейскую землю. Соединившись со стратигом Каппадокии патрикием Константином Малеином и отрядами других стратигов, он настиг воинство этого наглеца в месте под названием Андрас, вступил в бой, наголову его разбил, победил и обратил в бегство. И они снимали доспехи с мертвецов, убивали этих наглых агарян, заставляли бежать, брали в полон, обращали в рабов. И уж не думали больше агаряне ни о колесницах, ни о конях, ни об имуществе, ни о родне, но каждый спасал свою шкуру. Схватили бы тогда и этого чванного наглеца Хамвдана, когда его конь изнемог и остановился, если бы его слуга, вероотступник Иоанн, не спрыгнул и не отдал ему своего коня. Иоанна схватили, а наглец спасся. Всю военную добычу вместе с пленными врагами Христа отправили в Византии и провезли в триумфальной процессии.[21]
       15. Турки совершили поход во Фракию, но патрикий Мариан Аргир, единовластный стратиг фемы Македонии и катепан Запада, сразился с ними, одержал победу, взял много пленных и с позором прогнал их в свою землю.
       16. Самодержец Роман, узнав о нужде, затруднениях и недостатке провианта в войске, тотчас по доброму совету паракимомена Иосифа отправил им продовольствие. Наши немного воспряли духом. Уже почти восемнадцать месяцев, а то и больше вели они осаду, критяне израсходовали запасы продовольствия и деньги и, доведенные до крайности, ежедневно перебегали к магистру, и вот доместик схол в марте шестого индикта по велению всем управляющего Бога призвал войско к битве и приготовил к сражению отряды, щиты, трубы. Приготовив все это, он приказал начальникам таги и фем, армянам, росам, славянам и фракийцам наступать на крепость. Одни теснили, другие оттесняли, схватились друг с другом, метали камни и стрелы, а когда продвинулись к стенам и бойницам гелеполы, напали на наглецов страх и ужас. И после короткого сражения наши взяли город. И сарацинские женщины и дети. . .[22]

 
 
 
В начало страницы | Библиотека |Текст (Оглавление) | Карты | Ссылки | Отзывы | Домой
egorovkl@mail.ru